5.09.2014- черный сентябрь
На войне стираются условности реальности, стираются границы времени, дня и ночи. Если вечером обычный человек чувствуют зевоту и усталость, то на войне ты ходишь между строчками своих дат рождения и смерти, и ты лишь движением охотника пытаешься поймать зов вечности-направив либо его на врага, либо сам навсегда останавливаешь движение стрелок своих часов.
Это особенное, почти наркотическое состояние самоконтроля , когда чувствуешь каждую секунду, напряжен и точен в своих суждениях, хотя уже не спишь третьи сутки. Жизнь меняет свою ценность. Есть просто и горькая истина-смерти нет, ее не существует. Существует лишь факт отсутствия жизни. И пока я ощущал себя живым -я двигался.
Третья ночь без сна. Мое сознание, пропитанное адреналином, отключалось лишь в монотонной трясучке автомобиля с одной точки на другую. Это было какое-то особенное состояние, которое бывает лишь на войне.
Солнце встало на востоке, но солнце этого Востока Украины не грело. Оно люто жарило. Новый день был таким же душным как и вчерашний, и я пытался уловить, что же он при несет. Новое утро не принесло ни свежести, ни новых знаков. Раскаленная духота, даже ветер был обжигающе сухим, казалось, что мы стоим на границе того, где кончается земля и начинается ад. На нас надвигался тот самый беспощадное пекло, в котором не было ни человечности, ни жалости, а лишь силуэты чертей. Я собирался с мылями. Противника, я никогда не воспринимал как русских или какой-то национальности или сепаратистов-для меня это была надвигающаяся звериная стихия Тьмы и уничтожения. Стихия ненависти надвигающаяся как цунами. И ты слышал приближение ее у себя в голове. И это наступление выжженной земли нам надо было остановить. Я планировал глядя на свинцовое небо.
Оставленные блок-пост на Металлисте.
Утро военных начинается с ситуационного анализа, философия закончилась, начиналась тяжелая, почти гранитная рабочая атмосфера. Докладывал мне Борода. Крепкий мужик из Западной Украины, с твердым и пронзительным взглядом, в которых читалось такая особенная стойкость и решительность, что трудно было представить, что можно отступать, его взгляд был нацелен только вперед и вперед. Духовитый и собранный боец, у него была своя группа из нескольких человек. Ездили они на стареньком УАЗике, с металлической крышей, но возле заднего борта была закреплена самодельная тринога, на которой был зафиксирован трофейный пулемет. Дерзкие и горящие опасностью глаза в тот день были настороженными, как у волка.
В этот день даже голос был его особенно сухим. Он спокойно доложил, что на блокпосту на Металлисте никого нет, только два танка стоят кинуты и нет ни души.
И в этом его спокойствии было столько омерзения. Омерзения к вот этой пустоте. Странный парадокс -вот на войне нет места пустоте, которая так много занимает пространства в обычной жизни. На войне все наполнено смыслом. Может поэтому так часто стремятся на войну, чтоб уйти от этой удушающей пустоты, которая внезапно нарисовалась тупиком обрисованной картины. Оставленные позиции всегда занимает враг.
«На блок-посту на Металлисте нет никого». Война не время для обнажений и сентиментальности, стоит оголить хоть одно место , и тебя враг может поиметь с полна. Мы оба понимали, что это значит и я молниеносно доложил командованию в сектор о ситуации, после чего, командир сектора сказал, что к концу дня будет перемирие, и что наши позиции будут за нами только там, где мы останемся. Его ответ разрезал реальность на простые смыслы. Слово перемирие упало как гильотина. Все просто- где наши позиции, там и граница.
Ему тоже был непонятен отход с Металлиста и брошенные два танка.
Я получил приказ отправить туда десяток человек и ждать подкрепления и удержать позиции до прибытия роты десантников.
Война-это всегда командная игра, где ты должен исправлять ошибки других, не замеченные оплошности пахнут братской могилой. На войне не бывает чужих ошибок, каждая ошибка твоя, особенно если ты командир батальона. Но если ошибается начальство, то это как математическое уравнение , в котором ты лишь переменная и уже сделать ничего не можешь. Ты просто получаешь ответ –и узнаешь что произошло вычисление и скольких единиц не стало. Война –это сухая математика. Математика всегда была моим любимым предметом. Но бывают, что сколько б ты не додавал –тебя одним махом умножат на ноль.
Я вызвал к себе Терминатора, (Александр Скиба) полковника милиции в отставке, который приехал на должность обычного рядового. В армии милицейские звания не имели никакого веса. Я понимал, что если он согласился на это, то воспринимал это как оскорбление, в бою не бывает должностей –всех равняет одинаково. Хотя рвущихся на красивые звания всегда хватало. Без пафоса, Терминатору было важно лишь защищать Родину. Он был там где должен был быть. До этой беседы, у меня уже был с ним разговор о формировании его группы, что у него есть бойцы, которые ему доверяют, как лидеру. Нас с Терминатором помимо войны, тесно объединяли воспоминания о мирной жизни, он был почти мой земляк и пригоршня памяти про Винницу, где он служил, которая стала и мне родной, как будто землей присыпала чувство брошенного дома. Когда прошлое, кажется похороненным и уже не имеет значение, ты встречаешь земляка и снова расцветают сады твоей молодости. Земляки на войне это всегда особенно. И поэтому еще до этого разговора между нами была атмосфера абсолютного доверия.
Получив приказ сесть на Металлисте, он ничего не спросил, у него не возникло ни вопроса, н тени сомнения, он был готов, что бы их там не ждало. Группа у него была фактически сформирована. И я был в нем уверен.
Мы вместе поехали на Веселую Гору. Дорога, огромной анакондой, обвивала возвышенность. Гора оказалась более чем веселая. Если на рассвете пейзаж плыл цветом ржавого железа, то уже к девяти утро взорвалось солнечными лучами, как осколочная граната, разбросав все вокруг: по Веселой Горе бегали разрозненные люди из разных частей, была утеряна связь с командирами. Всюду царил запах паники и истерии. Это хаос петлей пульсировал, у меня вскипала кровь и я ели сдерживал себя.
Оборону возглавил полупьяный, исполняющий обязанности комбриг первой танковой. (позывной Гидра). От него несло перегаром. Он сказал заплетающимся языком, что у него приказ оставить позиции на Металлисте. Когда спросили чей приказ, он показал палец наверх.. А я смотрел как все катится вниз. Его перегар распространялся и формировал новое пространство хаоса и бедлама. Пьяное холенное быдло с которым не о чем было говорить, раскачивалось, на фоне брошенной технике, мечущихся солдат, которые не знали, что делать. Это тело ни чего не значило. Я говорил о возможности окружения.
Оставленные бойцы рассказывали мне, что у них не было связи с командирами, не было техники, чтобы добраться в тыл, после расспросов отдельных групп я понял, что они оставили Вергунку, Красный Яр по левому флангу Обороны. Я видел как наша оборона расходилась по швам-что была возможность прорыва врага с выходом как раз к месту нашего теперешнего нахождения, а Металлист могли отрезать. Они сами открыли дверь врагу. И в этом пьяном угаре и бедламе я чувствовал приближается дыхание хитрого и расчетливого врага. Я расспрашивая, пытаясь по крупицам, из обрывок фраз создать картину реальности. Уже начали рассказывать, что видели целые пророссийские группы, рассказов было много и разных, фильтровать надо было все. Как в тот день нам не хватало беспилотников. Я понимал, что остро необходимо обеспечить прикрытие флангов. На то время, группа Кепа на правом фланге уже покинула место дислокации ; мусорские генеральские дачи из-за возможности окружения.
Терминатор видя, что я все больше погружаюсь и погружаюсь и уже нахожусь на пределе, пытаясь навести порядок, сурово сказал что поедет сам и чтоб я не беспокоился. Я остался один. Несколько человек пристали ко мне, объясняя что они из 12 батальона, у них нет связи с командиром, что их бросили умирать что они самостоятельно ушли с позиций. Сквозь пелену шизофренического бреда, я пытался дозвониться до их комбата, но ни один из двух номеров не был в зоне действия в сети.
Один здоровяк, видя что не могу дозвониться начал снова захлебываться в истерике, на что я сухо спросил:
-Ты добровольно взял автомат в руки, тот ответил, что да. Я ответил, раз взял в руки оружие –иди и воюй. Прсто не оставляйте позиций.
Пьяный урод замкобрига меня заверял, что они с позиций не уйдут. А тем временем все готовились к отходу высоты, которая давала нам преимущество.
Меня настораживал брошенный танк. Я переспросил, что за танк и получил ответ, что он не боеспособен и его заминируют на подрыв. Я переспросил, о том почему нельзя отбуксировать в тыл. Не смотря на всю суету, моим ребятам танкистам хватило времени приехать из Половинкино на танке и отбуксировать Буллат в тыл, как потом оказалось, у данного танка специфический ствол, который мог стрелять управляемыми снарядами.
Я видел, что минимум как три танка было оставлено для врага. Реальной обороны не существовало. Надо было организовывать ее по –новому хотя бы на несколько часов до перемирия. По факту это вообще не моя задача, я не отвечал за это, но понимал, что надо обезопасить ребят , чтоб им не зашли в тыл. Да, это была не моя зона ответственности, но мы должны были удержать за которые были отданы жизни и пролита кровь. Я решил обеспечить безопасность флангов на подходах к металлисту.
Приехал в школу милиции, где мы дислоцировались, в город Счастье я позвал к себе Гризли, (Андрея Юркевича) у которого на школе еще оставались люди, хотя Лапин просил их до его приезда не задействовать и дать отдохнуть. Мои слова звенели как патроны, я объяснял, что парни на острие и им нужно зачистить фланги от возможного окружения.
В 18.00 должно наступить, которое и закрепит точки разграничения.
Именно мы несли границы и устанавливали их. Мы должны были установить пределы вторжения врага. Для меня это в корне меняло всю атмосферу. Я был взволнован, пытался передать ситуацию и опасности. Гризли меня слушал с странной спокойной улыбкой. Он удивлялся моим переживаниям.
-Командир, что вы переживаете, что нам эта зачистка, мы за последний месяц столько прошли и видели,-ухмылялся Гризли. Он был спокоен, в день в звенящей суете стекал в отверстие решеток вечности, к которым на короткое мгновение пристали наши жизни. Воздух был резким.
Я смотрел на Гризли, на его лихую ухмылку, понимая, что нам уже противостоит не пророссийская вата, а регулярные войска. Но уверенность Гризли передавалась и мне –ему достался левый фланг.
Я напомнил, что когда будут прочесывать район Стукаловой Балки обязательно оставить на перекрестке прикрытие, ведь именно там могут замкнуть кольцо.
я. Из Стукаловой балки они на грузовике потом будут выдвигаться в сторону Счастья. В машине было 12 человек первой группы и одиннадцать бойцов — второй.
На правый фланг должны были отправиться парни из 12 батальона и группа Кепа, и хотя мне доложили, что они пошли, у меня были большие сомнения, до сих поря я не знаю была ли реальная зачистка или нет. Это не играет уже роли, много лет спустя, из показаний боевиков, я узнаю, что они заходили как раз с левого фланга.
Утро было в самом разгаре…Жизнь только начиналась, разливаясь в жаре. Солнце пекло и жарило. Гризли дерзко и уверенно выходил, я смотрел на его короткую тень. Тогда тяжело было и представить через какой ад он пройдет горячих боев. Он шел рассекая воздух, твердо и уверенно, а в это время, именно те, кто оставили позиции и просто уехали с Веселой Горы, обрекли его на смерть. Именно оттуда зайдут четыре или пять групп сепаратистов, больше ста человек пехоты, по нашим данным это были Русичи, батальон Дон, спецподразделения Бэтмана, а так же группа из Лисичанска. У них было два танка и два БТР.
Предательски, зная, что в 18.00 уже наступает мир, что большинство могут начать думать логикой перемирия и о мирном процессе, расслабиться, враг подло, заверив о перемирии готовился к спец.операции. И по сопоставлению данных, сейчас я понимаю, что позиции им оставляли высшее командование и руководство страны преднамеренно по договорняку.
Тогда я не знал о предательстве и что в нашей обороне есть брешь, а Гризли обрекут на засаду. Когда свои не прикрывают. А ведь если бы они не оставили позиции, если бы не некоторые дезертиры. Мы не понимаем насколько все в этом мире взаимосвязано.
Тени укорачивались.
Отдав приказ Гризли, я в срочном порядке выехал на Дмитриевку, мне позвонили сказали, что в городе началось мародерство, начали растаскивать оружие и боеприпасы в местах обстрелянного лагеря. Обстрелы велись из территории России.
По приезду в Дмитриевку я ужаснулся страшной картине. Изуродованные сгоревшие машины, танки, вместо сгоревших палаток торчали металлический кровати. Ни травы, ни деревьев не было. Лагерь превратился в сплошной обезображенный труп. Звенящая тишина криком разрывала изнутри. Из Половинкино приехал личный состав, хотя когда просил прислать подкрепление мой приказ просто саботировали –они жили своей жизнью –у них были свои задания. Танки стояли заправлены, ставь аккумулятор и вперед. Все было брошено.
Тогда я метался и пытался склеить разорванную действительность того, что нас просто кинули. Все было заброшенно. Час приближался к обеду. Мозг мой вскипал от саботажа и понимания тщетности всего.
Мне перезвонили и сказали, что видели российский танк в районе Раевки. Я набирал Гризли и Терминатора, чтоб предупредить их, и очень забеспокоился когда не услышал ответа. Эти гудки были по факту уже многоговорящими. Я дозвонился к Золе и попросил беспрерывно наяривать Гризли на все номера и номера бойцов.
Разобравшись с ситуацией на Дмитриевке, куда приехали представители подразделений попавших под обстрел, поставив им задачу собрать всю технику я вскочил на Счастье.
В Счастье пришли хорошие новости, что зашла рота на Металлист из десантников 80й.
Я немного успокоился, пришла информация, что Гризли прошел левый фланг и было чисто. Но то, что произошло дальше развернуло полностью сценарий и просто парней обрекли. Обреченные Предательством герои.
Позже я узнаю, что зам комбрига 1й танковой , который исполнял обязанности комбрига, пренебрегая приказом командира сектора отошел от высоты возле блок поста и где-то четыре вагона боеприпасов оставил, при этом увеличил зону возможного окружения почти дважды.
ВОЗНИКАЮТ ДВА ВОПРОСА –делал ли это по своей тупости и личной инициативе,
2-по приказу руководства которые могло дать ему приказ –но точно не командование сектора.
НАСТУПЛЕНИЕ ВРАГА
Группа чёрных искали и пытались найти грузовик, чтобы начать вывоз, но не успели- их уже обстреляли, занявшие позиции на Веселой горе враг. Их засекли и сепары ударили по ним из гранатомета. Им повезло, противник промазал по их машине и им удалось уйти невредимыми. Доля секунда решила судьбу.
Отбить позиции без бронетехники и огневой поддержки было невозможно, это осознание горечью прошивало насквозь. Ты хочешь что-то делать, спасать, кидать , а ты бессилен. Меня удивляло другое-как без боя могли сдать Веселую гору и составить противнику такое количество боеприпасов, не организовав даже подрыв. Нас убивали нашими же пулями , потом этими же боеприпасами стреляли по мирному городу Счастья. Одна из этих мин через несколько дней залетит в магазин АТБ г. Счастье и убьет мирного жителей…
Тогда, я это не знал и все равно смутно догадываясь, звонил в отчаяние командиру сектора, чтоб дали броню. Я даже приходил к командованию первой танковой и давал командирам трубку, чтоб они получили правильные приказы…
Командиры БМП тоже отказывались идти на штурм Веселой Горы и на помощь тем, кто был на Металлисте.
Нас собралось уже более 100 своих человек из Айдара пехоты, мы метушились. Засада. Мысли загнано бегали. Мы хотели помочь, понимая, что те в засаде, рвались. Но что мы могли сделать без брони? Мы уже были готовы поставить свои экипажи. Со мной ходили на позиции первой танковой, которые были слева на высоте перед мостом, Валькирия и Богдан, мы просили дать нам БМП, а экипажи сами организуем из своих. Ответ был –у нас другой приказ… Технику не дадим. От командования сектора мы узнали, что в засаду попали только бойцы батальона Айдар.
Только что отправивший целых и невредимых людей… Нам осталось только по крупицам собирать что-то от своих товарищах, по частям мы собирали информацию о том тяжелом бое, по частям собирали потом и убитых.. Ведь террористы поиздевались над ними так, что опознать в последствии, можно было лишь пятерых…
Со слов тех, кто останется в живых мы потом уже узнаем, что нашу колону остановили сепаратисты под украинским флагом и расстреляли со всех видов оружия, в том числе из огнеметов, баки техники взорвались..
Нужно сказать, что даже этой ситуации, парни дали последний бой. Мы жадно будем смотреть видео издевательств сепаратистов, чтоб хоть еще раз глазами коснуться своих товарищей, хоть что-то узнать о них.. Вырывать о них память из Вечности. На видео вагнеровцев Ваню Исика уже тавровали, многих просто достреливали и вспарывали животы. То, что сделали и как поиздевались над нашими бойцами в день первых Минских –это больше чем преступление против человечности. Так с пленными не поступали даже фашисты. В прочем руководил с их стороны известный неонацист Мельчаков из Санкта-Петербурга, который и запечатлел себя на многих фотографиях убитых трупов, выложив в сеть. Его не волновали ни слезы матерей, ни просто уважение к врагу. Но самое ужасное, что его до сих пор не объявили в международный розыск.
Но в тот день, я еще не знал, что никто не понесет наказания за это.. Более того, потом он будет давать интервью как он на войне купил пятикомнатную квартиру в Питере, но это будет через несколько лет..
А тогда 5 сентября 2014, пока наши ребята попали в засаду, где их просто расстреливали,
другая колона, которой отдали приказ прорываться с боем, подбила все же вражеский танк, но понесли огромные потери.
Мы стояли и видели как в небо вздымается клубы черного дыма, ребята слышали минут 15 звуки боя и перестрелки.
Я отправил группу Барона, чтоб пройти сколько можно до места боя, и узнать, может кто-то остался в живых.
На эмоциях спустились с горы, а внизу стоял танк с которого вылез мужик выше меня, наверное на голову. В тот момент, я подумал, что это танк, который нам не дали на подкрепление.. Я от злости с матами, бежал на него, и просто со всей силы понимая, что если с сразу не вырубишь его, то он тебя закопает, поэтому шлем в руке оказался был более чем нужен…
Только потом через несколько минут, я услышал крики, что это тот самый танк, который прорывался с 80кой и пролетел, через минный шлагбаум.
Мне уже позже рассказали, что пока я бегал и договаривался за подкрепление, произошел еще один мощный бой.
А дальше завязался очень мощный бой.
Один БТР-80 (бортовой № 129) был подбит - в нем погибли «три офицера и десант - 19 человек Остальные колонны смогла пройти через засаду и в 17:00 - 17:20 добраться до Счастья
Минирование ТЭЦ
Я не мог оставаться. Наколенное сознание до предела, но мне пришли и доложили, что на ТЭЦ прибыли из Половинкино саперы и начали минировать ее… Я абсолютно не мог понять почему кто-то без моего приказа лезет, что –то делать, надо было ехать и разбираться… Мы сели в старенькую машину паджеро. Она стояла и преданно ждала меня, бережно храня вь ннаш путь с ней - с прострелянными фонарями из Лутугино, треснутым лобовым стеклом в Георгиевке, и четырежды меняной резиной Новосветловка- Хрящеватой. Иногда вещи и машины могут рассказать больше, чем люди. Им не надо врать и и перекручивать факты, чтоб рассказать о героическом прошлом. Они не получают деньги за пропаганду и остаются навсегда молчаливыми свидетелями преступлений. Иногда только им и можно доверять-они безмолвные свидетели ужасов войны.
Со мной поехал был опытный Илья грузин. Когда-то не я его выбрал, а он меня. В свое время грузин со своей группой пришли ко мне и сказали, что их готовили для моей ликвидации. Готовил их Роман Романыч Радченко. И когда они приехали, после случая в Лутугино, когда танк ударил по своим и погибло 12 человек, роковая случайность, в которой пытались меня обвинить, фактически на ликвидацию, именно Илья разобрался в ситуации, что произошло на поле боя, моей роли на этой войне и тогда люди6 которые должны были меня ликвидировать стали комендантской группой, которая меня охраняли, охраняли мой кабинет. В группу входило два грузина и отделение украинских добровольцев. Илья был для меня как у Бога Одина ворон на плече. Он был немногословен, не любил вспоминать прошлое, но я понимал, что его опыт войны был существенным. Справедливый мудрый и беспристрастный. Он был невысокого роста и боялся чтобы его лицо никогда не попало в камеры, думаю, чтоб не подставить родственников.
До ТЭЦ было минут 5, нужно было переехать через мост на другую сторону. Мы спускались с горы по серпантину, я смотрел на вырытые окопы, хорошо расставленные позиции, я рассчитывал, что с такого места мы не уйдём, тут хорошо остановить врага. Гора была обтыкана больше десятка единиц техника, которую нам просто не давали.
Приехавши на ТЭЦ, я увидел как начальник службы РАО, Алексей, который совсем недавно прибыл в подразделение уже вытащил провода на улицу и готовился подсоединять подрывную машинку. Возле ТЭЦ стояли Берет, Михась и несколько человек из группы Берета, которые охраняли ТЭЦ. Каждая доля секунды была дорога. Как вовремя я прибыл.
Снова у меня сдали нервы, я кинулся к Алексею и предотвратил дальнейшие действия по подрыву. Я развернулся и дал команду Берету арестовать Алексея. У Леши были такие глаза, буд-то он прощался с жизнью.
Когда я спросил почему он подрывает ТЭЦ, он рассказал, что это приказ Лихолита. В это время, в тылу, люди которые даже не имели понятие, что мы пережили и что снами было, уже делили должности и пиарились на убитых. Алексей рассказал6 что Лихолит начал собирать подписи за мое увольнение и на построение объявил, что якобы я готов сдать город Счастье и счастьинскую ТЭЦ и ее надо срочно взорвать. Этот идиот даже не знал, что на территории ТЭц находились емкости с водородом, детонация которых могла произвести к взрыву водородной бомбы. Вот так отдавались преступные приказы, за моей спиной, когда я воевал и считал убитых, строили козни и делали все, чтобы разложить наш батальон.
Арестовали не только Алексея но и его машину, под сидушкой его авто нашли траву, которую потом пришел Ниндзя попробовал и сказал, что это фигня.
Я и Михась и еще несколько бойцов зашли в ТЭЦ, щли по длинному коридору, внизу была под ногами были рельсы для вагонеток, которые фактически нас довели до котлов. В помещении было мрачно, и когда по кабелям и железкам мы дошли по места которое –подсвечивалось, мне указали места куда была заложена взрывчатка, Взрывчатка была в штатных ящиках и мы немедленно начали снимать ящики, которые стояли под рабочими котлами. В первую очередь бойцы полезли вытащили электродетонаторы, а потом начали снимать ящики. Один из ящиков принимал я. Ящик был достаточно горячий, чуть ли мне не обжигал руки. Рыжие куски тротила, похожие на прямоугольные куски хозяйственного мыла уже дымились, нагревшись от температуры, которые им передавали рабочие котлы. Опасность подрыва была не только от работы подрывной машинки, но и от срабатывания электродетонатора от высокой температуры.
Пока мы возились с ТЭЦ, первая танковая была счастлива моим отсутствием, они снялись с горы и ушли за мост. Я дал команду на заминирования моста. Борода, которого еще с утра пытался удерживать позиции, насколько было возможно вел свои бои, попросил остаться перед мостом. Фактически, он просил остаться смертником. Они были одни за речкой. Но с ним ничего не случилось, позже его позицию назовут Фасад. Бог уберег Бороду. Единственное, что гн попросил –это миномет 82 для огневой поддержки.
Все были на нервах, ждали, что будет переправа в других местах и начнет наше окружение Сепаратисты отказались пускать переговорщиков.
В 18.00 наступило перемирие первых Минских, мы ждали только как забрать тела.
Несколько раз звонил командир сектора просил держать себя в руках, не расстрелять зам комбрига первой танковой.
Вечером, когда стемнело, к нам прибыло командование из сектора, начали уже загонять пьяных отказников из первой танковой.
Те, которые отказались, но уже пьяные чуть не задавили меня бехой.
Когда я шел к мосту в районе автостанции, я увидел несколько БТРов справа, в одном из них просвечивалась сквозная дыра, свет подал и я видел очертания трупа оставшегося сидеть солдата с половиной головы.
По телевидении передали, что я умер.
Это был еще не конец
Когда я снова пришел на ТЭЦ ко мне подошел человек среднего роста и представился начальником охраны.
Он представился начальником охраны и предложил уйти из ТЭЦ и сдать город, предложил 20 миллионов долларов. Я хотел бы его арестовать, но не имел права арестовать работников, тем более это могла быть и провокация. Я понимал, что это представитель, работавший на ахметовской структуре, кого он представлял и чьи деньги какого олигарха предлагал.
Потом ко мне подошел Берет, которому тоже сделали такое же предложение. Сдать ТЭЦ означало сдать всю Луганскую область, так как от нее запитывалась электроэнергией все Луганска область и именно эта ТЭЦ может работать вне энергосистемы Украины.
Мы остались на ТЭЦ, но оставили информацию, что она заминирована и заминированный мост и что мы ни в каком разе не уйдем. Мы знали что наступили Минские, но уже на автомате мы ждали новых атак, но их так и не было.
Уже когда опубликовали результаты первых Минских все стало ясно, уже стало понятно, что документ готовился , территории на которых так много было пролито крови просто хотели сдать, но не смогли-ведь мы остались на этих позициях…
Точки линии разграничения по первым Минским договоренностям, проходили в городе Счастье и мост ТЭЦ были отданы врагу и город Счастье, поэтому нас и не атаковали, думая, что мы выполним преступный приказ и уйдем с позиций.
Мы не ушли из Счастья, и сданный только на бумаге город, несмотря на все приказы-указы вывести, попытки подкупа вернулся в состав Украине.
Но факт , есть факт –на бумаге по протоколу точек разграничения Порошенко сдал город Счастье. Но мы его оставили как фактически удержанные позиции.
Результат государственного предательства Петра Порошенка и Муженка повлиял не только потерю территорий, но и на десятки погибших и попавших в плен.
Вкусом запеченной крови на губах, застывшим комом в горле, и тем самым отупленным состоянием ступора, когда уже нет дальше слез-к нам навсегда пришло понимание цены перемирий с врагом, его коварность, предательство и подлость. По всем медиа, сепары кричали, что они разбили Айдар, но ведь по факту они под видом перемирия просто подло и коварно пытались отомстить за уничтожения псковских десантников, за свои поражения в Металлисте, Георгиевке, Хрящеватом.
С российских телевидения будут не умолкать фразы о том, что мы фашисты. В то время как именно гражданин РФ Мельчаков открыто признавался, что он неонацист и без устали публиковал фотографии обезображенных трупов украинских пленных.
У меня до сих пор остается открытым вопросы почему Порошенко и его генпрокуроры так и не назвали в АТО конкретно террористические организации и списки террористов, и не содействовали в розыск Интерпола. Я думаю это были договоренности на самых верхах.
Мне до сих пор не имея мощное тяжелое вооружение, связь с артиллерией, ничго не было задействано. Нас оставили просто наблюдать как на перед нами фактически убивают наших побратимов, а мы ничегт не могли сделать.
понятно, почему не было проведено расследование в отношении зам.комбрига первой танковой, вспоминая как он упорно не давал огневую поддержку, постоянно ссылаясь на приказ сверху, я понимаю чей это был приказ и почему
Тот хаос, который царил, был результатом не случайностей, как может показаться- это был абсолютно контролируемый хаос. Мне предстояло встречаться каждый год с матерями убитых, без вести пропавших, перечитывать и перечитывать имена погибших, среди которых были те, которым было жить и создавать Успешную Украину.
Российская пропаганда часто говорила, что среди Айдара много было много тех, кому нечего терять. А мне было суждено перечитывать биографии тех, кого больше с нами нет. Среди погибших было много людей успешных, совсем молодых. Самому младшему добровольцу - Назару Якубовскому, было всего лишь 17 лет...
Жаль, подмога не пришла
Подкрепленья не прислали
Нас осталось только два
Нас с тобою наебали
Все братушки полегли
И с патронами напряжно
Но мы держим рубежи
Мы сражаемся отважно
Пушка сдохла, все, пиздец
Больше нечем отбиваться
Что ж, закурим, брат-боец
Нам от смерти не съебаться
Жаль, подмога не пришла
Подкрепленья не прислали
Что ж, обычные дела.
Нас с тобою наебали
Автор:
Сергей Мельничук, командир батальйону «Айдар».
Глава из книги: «Незламні духом».
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.